Призрак Лжедмитрия I
Лжедмитрий I, именовавший себя поначалу царевичем, а затем царем Дмитрием Ивановичем, правил Москвой меньше года. Он был венчан на царство 1 июня 1605 года. Он первым из русских правителей стал именовать себя императором. Когда Лжедмитрий со своим слабым войском подошел к Москве, столица была уже готова к приходу нового государя – в ней царила смута и бунт.
Лжедмитрий долго рыдал на могиле своего «отца», а затем потребовал привести к нему его «мать», Марфу Нагую. Когда Марфа прибыла из ссылки, то «сын» встретил ее в селе Тайнинском, на глазах огромного количества народа. Он соскочил с коня и бросился к карете, а Марфа, откинув боковой занавес, приняла его в объятия. Оба рыдали, и весь дальнейший путь до Москвы Дмитрий проделал пешком, шагая рядом с каретой матери. До этого именно Нагая кричала, что Дмитрия убили, и обвиняла в этом Годунова. Теперь она, до того признававшая в трупе мальчика своего сына, опознала его в самозванце. Историк Н. И. Костомаров полагал, что самозванец был родом из Западной Руси – сын какого-нибудь мелкого дворянина.
30 июля 1605 года новоназначенный патриарх Игнатий венчал Лжедмитрия I на царство, и тут же из ссылок возвратили бояр и князей, бывших в опале. Прощение получили и все родственники Филарета Романова, отца будущего царя из рода Романовых, а его самого возвели в ростовские митрополиты. Служилым людям удвоили содержание, а помещикам — земельные наделы. Все это было сделано за счет земельных и денежных конфискаций у монастырей.
Дмитрий учредил иностранную охрану, которая обеспечивала его личную безопасность, а от русской охраны отказался. Также Дмитрий отменил препятствия к въезду и выезду из государства и передвижению внутри него. Англичане, бывшие в то время в Москве, замечали, что такой свободы не знала еще ни одна европейская страна.
В конце апреля 1606 года в Москву прибыла Марина Мнишек, а 8 мая она была коронована царицей, приняв перед этим миропомазание «по греческому обряду», как символ перехода в православие. 9 мая, в Николин день, против всех традиций, начался многодневный свадебный пир, на котором к тому же угощали телятиной, считавшейся в Московии «поганой» едой. Прибывшие с Мариной поляки врывались в дома, грабили и насиловали, утверждая, что царь им не указ, так как они сами посадили его на трон.
На рассвете 17 мая 1606 года ударили в набат на Ильинке. Заговорщики сорвали с Лжедмитрия I царское платье, нарядили в лохмотья и потребовали сказать, кто его отец. Он твердил, что отец его Иван Грозный, и слова его матери, Нагой, тому порукой. Наконец выкрикнули, что Марфа говорит: ее сына убили в Угличе, после чего боярский сын Григорий Валуев выстрелил в Дмитрия. Окружающие тут же добили его мечами и алебардами. Похоронили самозванца на кладбище для упившихся или замерзших, за Серпуховскими воротами.
И тут же многие москвичи стали видеть, что мертвый Дмитрий ходит по городу, а над его могилой по ночам светятся огоньки. Ударившие тут же морозы, которые погубили траву на полях и посеянное зерно, убедили народ в истинности этих видений и в том, что самозванец явно колдует и после смерти. После такого предвестья голода над его могилой стали уже слышать бубны и дудки.
Рассказывали, что уже на следующий день после погребения тело само собой оказалось у богадельни, а рядом с ним вились два белых голубя, которых никто не мог отогнать. Труп «вора» закопали поглубже, но через неделю он обнаружился на другом кладбище. Стали говорить, что русская земля не хочет принимать польского «вора», и попытались труп сжечь. Но огонь тоже отказался его брать, но каким-то образом труп все же сожгли и, перемешав пепел с порохом, выстрелили в ту сторону, откуда «вор» появился, — в сторону Польши.
Через небольшое время после этого по Москве стали распространяться подметные письма, что Дмитрий спасся, а вместо него убит двойник. Шуйский обвинил в авторстве этих писем Филарета Романова, которого считал своим основным политическим соперником.
Лжедмитрий I снова появился в Москве в дни Февральской революции, когда в Петрограде произошла перестрелка Волынского полка с полицией. Врач Федор Сыров записал в дневнике: «Возвращаясь поздно вечером по Арбату, увидел странного человека, с острым неприятным лицом и в старинной одежде. Он хохотал и что-то кричал. Разобрал только одно слово: „Так!“ Когда я обернулся, чтобы посмотреть на него еще раз, то он будто исчез. Нашли в книге его портрет, и мне стало жутко — почти полное сходство. Что нас ждет?»
В следующий раз призрак Лжедмитрия показался поздним вечером 18 августа 1991 года на Кремлевской стене.
